У каждого времени свое лицо. И у каждой страны. Как ни странно, лица совпадают со временем. У героического времени героические лица, у позорного времени – позорные. А история рисует свой тип лица. Это и сильные викинги, и мужественные спартанцы, и бравые гусары, и утонченные лорды, и отважные комдивы, и ответственные политруки.

Сегодня мир интернационален как никогда. И время выбрало для своего типажа этаких бледнолицых угловатых отроков, этаких вечных узкоплечих мальчиков, которые не стареют и не мужают и которых все время хочется защищать. Этакие Дорианы Греи. И этакое инфантильное время!

В СССР символами времени были лица Чкалова и Зорге, Гагарина и Черкасова. Чем не Голливуд! И к месту пришлось и лицо Дина Рида. Красивого, очень красивого простого американского парня. Высокого, широкоплечего, с голубыми глазами и обаятельной белозубой улыбкой. Как ни странно чисто американский тип лица. Хотя до сих пор трудно понять, как американцы, эти пришельцы на завоеванную ими в несправедливой войне землю из самых разных стран, за такое короткое время таки сумели создать свой тип лица. И-таки создали. Дин Рид – типичный американец. И в этом тоже есть утверждение некой исторической правды. Чистокровный американец вдруг беззаветно и преданно влюбился в Советский Союз.

Вот Америке с нашими эмигрантами повезло гораздо меньше. Ну, как-то не получилось у них на таком высочайшем уровне, с таким артистическим совершенством сотворить тип советского диссидента. Ну, не ехали к ним Чкаловы и Гагарины! Да что они! И Магомаевы, и Столяровы к ним тоже как-то не стремились! И как-то не мыслились наши эмигранты бегающими по горячим точкам с автоматом в руках, или брошенными в тюремные застенки, или декламирующие лозунги против Союза на демонстрациях. Они просто стали эмигрантами. Уютными и благополучными, теми, кто выбрал родину в рамках квадратных метров. Самый большой их подвиг – это публикации в антисоветских изданиях. И приличные гонорары. Их опусы читали под подушками и у нас. Любители внеклассной литературы. Не более. Их не признавали товарищи, которые были сторонниками классной литературы. И они не любили товарищей, потому что те их не признавали. Очень просто.

Чистокровному американцу антисоветское время не стало союзником. Время не союзник тому, кто добровольно пошел против его течения. Таким добровольцем стал Дин Рид.
В 1978 г. накануне ареста он напишет письмо президенту Картеру, в котором со свойственной ему прямотой обличит лицемерие своей «демократичной» родины:
«Величайшая ирония состоит в том, что люди, борющиеся за права человека в Америке, первыми попадают в тюрьму; их пытают и даже убивают. Но величайшая ирония и лицемерие и в том, что Вы, как президент Соединённых Штатов, начали кампанию в мировом масштабе за «права человека», но ничего не делаете, чтобы остановить вопиющее нарушение этих прав здесь, в нашей стране, в Соединённых Штатах Америки…»
Дин Рид опирается не просто на свою правду. Его чистокровной правде не доверяют. И он берет в союзники авторитетных людей, вдруг прислушаются к ним:
«Представитель Соединённых Штатов в Организации Объединённых Наций Эндрю Янг недавно сказал: «В Соединённых Штатах имеются сотни, а возможно, и тысячи политических заключённых, и они в тюрьме не потому, что виновны, а потому, что бедны. Наша система отправляет умных, активных, бедных людей за решётку и вознаграждает умных, активных, богатых людей».
Журнал «Севен дейз» 8 сентября 1978 года писал: «Америка находится впереди всех западных стран по числу заключённых на каждого жителя. Примерно 600000 человек находятся в тюрьмах США в настоящее время»…»
Такое было время.
Мир, едва оправившись от мировой войны, вновь войны захотел. Закончилась война, да здравствует война! И не только холодная. Горячие точки переросли в бушующий огонь. По всему земному шару. Проигравший фашизм не сдается. Капитализм поднимает голову, заигрывая с ним за кулисами. Национализм пытается стать во весь рост. Реваншисты берут свое. Мир полярен (мы еще не знали, что это еще благо для мира!). Левые взгляды становятся популярны как никогда. Антифашистские марши протеста, демонстрации, стычки с полицией, политзаключенные, жертвы социальной несправедливости, откровенный расизм, несправедливые войны и голод.

Мир был расколот на две половины. Мирное сосуществование? Дипломатичные фразы, не более. До примирения еще так далеко. В капиталистическом лагере прогрессивные силы все сильнее желали равенства и порядка, которое проповедовал социализм. В социалистическом лагере набирали популярность идеи неравенства и анархии, которые оправдывал капитал. Кто по какую сторону. И какую сторону выбрал Дин Рид? Уж конечно не ту, где неправда… И впереди лишь безвременье. Потому что у лжи времени нет. И, увы, нет границ. И даже железного занавеса.

«ТЫ ТОЛЬКО НЕ ВЗОРВИСЬ НА ПОЛДОРОГИ,
ТОВАРИЩ СЕРДЦЕ, ТОВАРИЩ СЕРДЦЕ!..»

Его сердце взорвалось на полдороги. Впрочем, его сердце всегда взрывалось от боли при виде несправедливости. И разрывалось на части, чтобы в разных частях света с этой несправедливостью бороться. Но его сердце вновь оживало. И все же однажды, когда ему исполнилось 48 лет, оно погибло. Навсегда.
Нет, не потому, что он выбрал борьбу. Только не это. Хотя за свои убеждения он платил дорого. Как заплатил за то, что встретился с СССР. Как он мечтал об этой встрече! (Первая поездка состоялась в 1965 году.) «Именно вы помогли мне стать убежденным марксистом, революционером, человеком», – скажет он о своем пребывании в СССР. В Аргентине, где он тогда жил, после этого вызова, его ждала тюрьма и избиение в застенках. После освобождения он выпускает в телеэфир интервью с Валентиной Терешковой (кстати, Рид был еще и превосходным журналистом).

Его дом обстреливают из автоматического оружия неизвестные, ему жестоко мстят за связь с коммунистами. Его жилище берут под вооружённую охрану бойцы из Коммунистической Федерации молодёжи Аргентины… Может, его сердце взрывалось, когда он гордо шагает со своими соратниками в Марше мира на Вашингтон и в столкновениях демонстрантов с полицией? Или когда в течение нескольких дней прячет в своём доме нелегально прибывшего в Аргентину под вымышленным именем Эрнесто Че Гевару? Или когда в Италии его арестовывают за участие в митинге против войны во Вьетнаме? А, может, в Чили, в Сантьяго? Когда его задерживают, потому что он публично выстирал американский флаг у посольства США, «смывая кровь тысяч убитых вьетнамцев»? Или позднее, когда Дин Рид отправляется в Чили для участия в предвыборной кампании блока «Народное единство» и лидера социалистов Сальвадора Альенде? Когда вместе с товарищами по ночам рисует лозунги в поддержку Альенде на стенах домов? И во время одной из таких ночных операций на них нападают, и Дин получает сотрясение мозга от удара бейсбольной битой по голове? Или когда вместе с членом ЦК Компартии Чили Виктором Харой выступает на II фестивале новой чилийской песни? А может, когда привозит на XIX фестиваль документального кино в Лейпциг свою ленту о блоке «Народное единство», снятую им в Чили на собственные деньги. И на митинге солидарности с борющимся народом Северного Вьетнама в кинотеатре «Капитолий» выступает с призывом сдавать кровь для вьетнамцев.
Его сердце могло взорваться и во время гастролей на Кубе в 1975, где он встречается с товарищами из чилийского подполья. Когда он придумал секретную операцию, во время которой должен проникнуть в Чили для сбора сведений о беззакониях при Пиночете, чтобы затем предать их международной огласке, а также для оказания помощи кинематографистам из чилийского Сопротивления, которые в подполье снимали фильм о борьбе с фашистским режимом. Для Дина Рида изготавливают фальшивые документы, гримируют.
Его сердце могло остановиться в сентябре 1977 г, когда по приглашению лидера ООП Ясира Арафата Дин Рид едет в Южный Ливан, где происходят ожесточённые столкновения между правыми христианскими фалангистами и палестинцами. И он, потрясённый увиденным, сам надевает военную форму с куфьёй и берёт в руки оружие: автомат, гранаты, обвешивается патронными лентами. Дин Рид отправляется на передовую, к установленной там зенитной батарее, прикрывающей полуразрушенную палестинскую деревню. По вечерам он поёт своим фронтовым товарищам под гитару.
Его сердце могло погибнуть и на родине, в США, в 1978, куда его бросили в тюрьму за участие в демонстрации и митинге фермеров, где Дин держал в руках плакат «Власть – народу!» и исполнил песню «Мы всё преодолеем!» Пита Сигера. Дин Рид организует голодовку заключённых. По всему миру разворачивается широчайшая компания солидарности за его освобождение…
Да мало ли. Мало ли когда могло взорваться его сердце! Разве не разрывалось оно, когда погибали его лучшие товарищи. Виктор Хара, Пабло Неруда, Сальвадор Альенде, Че Гевара… И еще много, много тех, кто выбрал войну, а не мир. Потому что они отлично поняли, что в мире не может быть мира. Потому что нет правды.
Само сердце у таких людей не взрывается. Кто воюет – болезням не подвержен. Воюющий не умирает, он погибает. Дин Рид всегда был на войне. Значит, и погиб он как солдат – не иначе. Хотя версии самоубийства певца устойчиво навязывались и навязываются. Версии самоубийства подобных личностей выгодно. И безопасно. Впрочем, выдающимся психологом здесь быть не нужно. Подобные Дину Риду, если бы и в минуту слабости захотели рассчитаться с жизнью, то не таким путем – утонуть в машине, наглотавшись таблеток. Гораздо правильнее для их храброй жизни выбрать было и храбрую смерть. Например, взорвать тюрьму с Пиночетом. Безумству храбрых поем мы песню!.. Дин Рид был воином и солдатом. И он не мог позволить себе такой роскоши – смерти от депрессии, тоски, любви или черт знает чего. Он не мог опуститься до смерти опустошенного обывателя.
Он погиб в эпоху перестройки. Очень символично. Обрушилась советская система. Обрушился хрупкий мир. Обрушилась жизнь певца. В эпоху перестройки и гласности, когда громче всего орали о правах человека, в праве на жизнь было отказано очень и очень многим людям. Тем, кто права человека понимал по-другому. Кто боролся за них на войнах, на демонстрациях, на стачках, в маршах протеста, в тюрьмах. Кто боролся за них в науке и религии, в стихах и песнях, в прозе и живописи, в публицистике, драматургии и в кинематографе… И даже в балете и опере.
В праве на жизнь было отказано и Дину Риду. И если бы он не погиб так, 13 июня 1986 г. в Берлине, то погиб бы иначе, 14 июня. Или 13 июля, или в августе или в сентябре. Не все ли равно? Через месяц, год, два. Как погибают проигравшие. На войне. Когда не сдаются. Или расстрелянные в проигранной войне. Когда не поднимают руки вверх. Он никогда руки вверх не поднимал. Они не поднимал руки выше своей гитары, когда на ней играл. Для нас. Для тех, кто понял, что такое справедливая война. И для тех, кто еще когда-нибудь поймет…

«ТЫ ТОЛЬКО ВСЕ, ПОЖАЛУЙСТА, ЗАПОМНИ
ТОВАРИЩ ПАМЯТЬ, ТОВАРИЩ ПАМЯТЬ!..»

Дин Рид пел для нас. Для тех, кто его любил и для тех, кто его ненавидел. Он надеялся, что те, кто против него, все же задумаются. Он был идеалистом. Таким же идеалистом, как и его время…
Дин Рид всегда любил: «Люби брата своего, но ненавидь врага!..» Он всегда утверждал: «Мы скажем: "Да!"» Он верил: «Мы – революционеры». Он ненавидел, когда «мужчины умирают, женщины плачут, война продолжается, политики врут, война продолжается». Он кричал песнями: «Друзья! Двери тюрем откроются, и наши товарищи будут свободны!» Он даже помнил о прошлом своей нерадивой страны: «71 день и ночь они сражались за свои права…» Но он всегда твердо знал: «Мы победим!»
Самое интересное, что его называли перебежчиком. Давайте сегодня перебежим к ним. Но только так, как Дин Рид. С флагами и лозунгами. И что получится? С протестом, песнями и даже плясками. Мы им очень нужны? И нужны ли им, сегодняшним американцам, диссиденты? Наверно, и слово такое уничтожили. А почему? Если они есть. И почему не хотят их видеть? Слышать их, читать и переживать об их неблагополучии в неблагополучном государстве. Почему не хотят помочь сегодняшним диссидентам? Выиграли войну? Но причем тут права человека? И о какой американской демократии речь? Разве о той, с которой разошелся навсегда его соотечественник Фенимор Купер.
Сегодня память стала товаром. Неугодную память продают. Дорого. И с каких пор грязь стала средством купли-продажи? Дешево и выгодно. Грязь всегда дается даром. Мы идем по грязи, грязь размусоливаем и к грязи приходим. Разве что вытираем ботинки. Грязь стала товаром. Для торговцев памятью и для покупателей нечистот. Такое возможно только в неухоженном, неопрятном, неустроенном государстве. Потому что продавать уже больше нечего. Потому что инфляция, безработица и отчаяние. Против чего так боролся певец.
Вранье, что Дин Рида не знали в Америке. Как и вранье, что не знают. Не хотят знать и не хотят, чтобы знали – это другое дело.
Его еще как знали! Знали и любили! Наши внеклассные читатели читали «под одеялом» Солженицина. А в Америке «под одеялом» слушали Дина Рида. Одно и то же. Одна и та же демократия! Только наши диссиденты высчитывали, как можно подороже продать эту жизнь. А американцы думали, как можно бесплатно сохранить память. Память о настоящем певце и борце за такое простое – истину. Дин был тем, кто показал на экране, в статьях, в борьбе, в судьбе, как можно еще честно жить! И в песнях пропел, как можно честно пропеть эту жизнь. Попробуйте, повторите!..

Его мать перевезла прах сына в США, на кладбище Зеленая Монтана в Боулдере. В страну, которая для Дина Рида так и не стала страной обетованной. И с которой он разошелся при жизни. Навсегда. И соединился в смерти. Навсегда. В страну, которую кто-то называет раем. Но в этом раю он видел лишь тени. Люди, настоящие люди для него жили в другой стране…

Если вы будете там, хоть случайно, положите букетик цветов. Поверьте, этот человек этого стоит.
Его тело принадлежит американской земле, его память принадлежит всему человечеству, его душа принадлежит небесам. Там птицы и облака. Синева и дожди. Солнце и ветер. Там не бывает войн, не бывает неравенства, не бывает лжи. Там, на небесах, даже не бывает перестройки. За которую все мы так дорого заплатили. В том числе и товарищ Дин Рид.